То, что я не люблю Истинно Г'усских Либе'гал-Демок'гатов с "Эха
черты оседлости Москвы", не делает меня юдофобом
. Фамилию "Шульц" я туда вставил сейчас даже и не вспомню, почему, но карикатурным евреем сделать его не стремился. (Вообще же, был удивлён вашим признанием в национальности, я по неодобрительным отзывам о "повесточке и эврийских погромах" в "Герметективе" заподозрил бы скорее русского националиста, которые очень не любят признаваться в своем антисемитизме: по опыту общения с евреями, все, которые мне попадались, тему погромов таки наоборот очень любят, бережно чтут и никогда не позволят гоим о них забыть
)
К вопросу же о "карелофобии" скажу, что отношением к ребёнку как к человеку наша многонациональная страна обязана как раз Союзу. Любители побиться башкой об икону СвитогоСсаря(тм) либо не знают, либо не желают признавать, что в булкохрустнейшей и царебожнейшей РоссииЪ, КоторуюЪ МыЪ ПотерялиЪ, смерть маленьких детей была делом обыденнейшим (сепсисы, холера, прочие смертельные поносы ввиду отвратительной антисанитарии). Что ребёнка, особенно маленького, за человека особо не держали, и лишние рты в бедных и голодных крестьянских семьях были не нужны. Что молитвы богу о том, чтоб он ненужного младенчика прибрал, даже не считались грехом (а вот аборт считался; двоемыслие такое двоемыслие). И что, наконец, в тяжёлые во многом двадцатые-тридцатые годы (а время действия конкретно указано в рассказе) на местах, а особенно по окраинам, случалось всякое - вплоть до убийства и поедания деточек-кровиночек (и не только их) в том самом голодающем Поволжье. Село - не лубочное, а настоящее - место сложное, тяжёлое для выживания и богатое на проявления низости людских натур: процентов пятьдесят классики нашей о том написано (вторые пятьдесят - о пороках городов)).